металлов, для этого специальных скупщиков держим. Переплавляем через наших ювелиров и продаем жеребцам мирским, доход хороший. Монеты старого чекана за бесценок скупаем, а затем на серебро её. Цена в изделии в два раза, а то и в три против покупочной возрастает. Посмотрите у себя, кто такой порядок не завёл, может подумать пора об этом.
– У нас в Костроме давно так, – заявил один из гостей-купцов.
– Вот видите, Илья Прокопович, давно своим умом дошёл до разумной мысли. Да, братья нам осторожными быть нужно. Дам я всё же наставления вам, хотя уверен, что и сами всё знаете. Однако напомню всё же. С чужими, жеребцами и кобылицами, надо таясь себя вести, в свои дома да в душу не пускать. Собак держите, да и ворота на замке. Ставни особо открывать не нужно, мирской человек-жеребец всегда на чужое добро с завистью посматривает. Меж собой ссоры сразу пресекать, а то иной раз свой общинный, братушка, из-за злобы или обиды пакость может задумать и сделать. Женщины, принявшие веру и огненное крещение, под надзором должны быть. Баба она завсегда баба, язык впереди ног бежит. Осторожней с властями. Вспомните уважаемого моршанского купца Птицына. Всё у него было. Денег куры не клевали. Общество признавало и наградами баловало. Но жена одного из братушек, известного своей любовью и преданностью вере, предала его. Три девицы, которых он ввёл в веру, родителям рассказали, а те Тамбовскому губернатору донесли. Не помогли ни расшитый золотом мундир бургомистра, ни регалии почётного жителя и гражданина, ни деньги, пожалованные на благотворительность. Понаехали враги с жандармского управления и где он сейчас? Умер в ссылке, на каторге. Пострадал безвинно за веру и огненное крещение. Деньги все потерял, хозяйство разрушилось. Как завещали наши учителя, богатство наше наследовать должны только те родственники, кто принял веру, и имеют «печати». Если нет таковых, пусть наши братушки, белые голуби, завещают всё духовным братьям по вере. Детей меньше заводите. Говорите братьям о том, что от них одно разорение, учите слабых и заблудших. Так наши батюшки-искупители Кондратий Иванович и Александр Иванович, нам завещали. Чужих детей для нашей веры хватит. Молитв ничьих не читайте. А когда в церквях бываете, не слушайте, и братьям с сёстрами наказывайте. Помните, ни гиены огненной и нет терзаний после смерти.
Ещё долго беседовали гости за столом, обмениваясь новостями. Много было высказано советов и пожеланий. Наконец-то, вечер начал подходить к концу. Все темы были изложены и переговорены. Артемий Афанасьевич встал, и подал знак сидевшим. Разговоры затихли.
– На этом наше собрание предлагаю окончить. Всем спасибо за оказанную денежную помощь, всё пущу на развитие нашего дела, да на подкуп властей. Предлагаю, братушки, остаться ночевать у меня, под каждого комната подготовлена. Под каждого слуга имеется. Если нет желания оставаться, то мои экипажи стоят у ворот, числом десять. А на дорожку или на отдых, давайте нашу любимую песню-стих послушаем в исполнении нашего молодого братца. Именно ту где говориться о нашем батюшке Кондратии Селиванове и его встрече с Императором Павлом Первым. Не послушал он искупителя, вот и умер насильственной смертью, – закончил Артемий Афанасьевич и подал знак слугам.
Вошёл молодой парень в хорошей одежде и сосредоточившись начал петь тонким голосом кастрата:
«Загорюнился без отца, царь без веры и креста!
Подошёл к нему братушка, белый, белый голубушка.
Он не умер ведь, а жив, во Иркутске всё блажит.
Сорок лет в страдах он жил, очень много он тужил.
Царь сердцем встрепенулся, на отца он ужаснулся.
И заплакал, затужил, всё собранье нарушил.
Послал скорого гонца, отыскать свого отца.
Скоро это сотворил, отцу двери растворил.
Он вошёл со бурным бухом, а сам гордо говорил:
«Сотвори мою ты волю. Я имею власть теперь.
Отдам скипетр и венец, коль ты мне родной отец».
А наш батюшка-искупитель, проглаголал с высоты:
«Ты послушай молодец, что греху я не отец.
Я затем сошёл с небес, разорить грехи в конец.
Чистоту буду любить, хочу грех весь я, погубить»».
Последнее четверостишие присутствующие за столом пропели вместе с певцом. Встав и положив руки на плечи друг друга. Пропели трижды, тонкими фальцетами, раскачиваясь из стороны в сторону. Затем певец продолжил:
«Тут царь жёстко осерчал, забыл первый свой начал.
Затворил он крепко двери, сильно, грубо закричал:
«Не хочу быть в твоей вере, а за этот, за смешок,
А пошлю-ка я тебя в каменный мешок.
Батюшка-искупитель, кротким гласом повестил:
«Я бы тебя простил, воротись ко мне ты Павел,
Я бы жизнь твою исправил.
Царь гордо и надменно отвечал: «Божество в тебе,
я не замечал. Лучше бы ты промолчал».
Не стал слушать и ушёл, да покоя не нашёл.
Наш батюшка, своим сердцем, горестно воздохнул.
Правой рученькой вокруг себя махнул:
«О земная клеветина! Вечером твоя кончина!
Изберу себе слугу, царя-бога на кругу!
И отдам земную царску справу, кроткому царю.
Я тронами и дворцами Александра благословлю.
будет верно управлять, властям воли не давать!»»
Последнее четверостишье, опять подхватили гости, и вновь, встав, вместе пропели три раза. Затем степенно простившись с хозяином, убыли в дорогие московские гостиницы, чтобы отдохнув, с утра убыть по домам: Ярославскую, Владимирскую, Рязанскую, Орловскую, Калужскую, Тульскую и другие губернии. В гостеприимстве и экономии денег они не нуждались, все были очень богатыми людьми. Одними из самых богатых в государстве. Остался только один гость. Хозяин проводил всех, поцеловал на прощание, обнял. Гости грузно и медленно закинули тучные, обрюзгшие тела в экипажи. Безбородые кучера с провисшими щеками, бодро заскочили на козлы. Не мешая друг другу, получив приказ от клиентов, сидящих в экипажах, начали разъезжаться по улицам Москвы. Хозяин, проводив их, вернулся в столовую.
– Давай, братушка, поговорим по душам. Всё ли получилось, что обсуждали раньше? – уточнил Артемий Афанасьевич.
– Всё получилось, удачно всё. Бумаги у меня. Поможем нашим братьям в изгнаниях и искупителей наших вытащим из ссылки. А многих и из тюрем удастся освободить. Деньги тоже готовы. Кому передать? – уточнил оставшийся гость.
– Посмотрим, как воспользоваться. Прямой шантаж правительства не применить никак. Много больше врагов наших, чем друзей. Но аккуратно попробуем. А если не получится, то передай вместе с деньгами все эти бумаги курьеру от братьев из Румынии. Там сейчас самая активная борьба разворачивается. Глядишь, и придет из этой страны огненное крещение на всю нашу державу.
– Хорошо, так и сделаю. А что, уже известно, когда Верховного Кормчего выбирать будут? – уточнил гость.
– Зачем тебе беспокоиться об этом, живи спокойно. Может, сам желаешь стать Главным Кормчим? – подозрительно уточнил Непогодин.
– Куда уж мне. Рылом не вышел.
– Оставайся на ночлег, у меня всё готово, – предложил хозяин дома.
– Нет, не останусь. Поеду в гостиницу. Завтра с утра дел не в проворот. Надо встречи провести по коммерции. Так что, давай прощаться, Артемий Афанасьевич. До доброй встречи вновь! – ответил гость на любезное предложение хозяина.
– Как знаешь.
Гость степенно собрался, попрощался с хозяином и в сопровождении слуги вышел из дома к ожидавшему его экипажу. Артемий Афанасьевич, дождавшись ухода последнего гостя, прошёл к себе в кабинет. Закрыл дверь на замок. Подошёл к шкапу, открыл дверцу и достал из тайного места открытую бутылку дорогого белого вина, Шато Дикем, от вин Бордо. Налил себе, до полна, высокий красивый фужер и сразу выпил. Затем, с удовольствием посмотрел на девять кучек денег, лежащих ровными рядами в шкафу. В каждой было не менее ста тысяч. Его предприятие, под названием «скопческая ересь», давала отличный доход и позволяло влиять на многие губернии в центральной полосе, да и по всей России. А в друзьях у него имелись министры, генералы, судейские, и даже члены сената. Налил ещё и снова залпом выпил.
«Покуда людская глупость не извелась, будем жить и процветать. Глупость и невежество тёмное, иногда получше всех мануфактур и заводов денежки приносят. Коль попал какой крестьянин, аль мещанин или купчишка в общину, то обратно после огненного крещения ему не выйти. Никому он
